Я подрабатывал студентом в массовках на Мосфильме. Время было советское. Платили гроши, но тогда на жизнь хватало и этого. А в тот раз меня пригласили для съемок в эпизоде фильма «Дульсинея Тобосская». За три смены – 21 рубль. Столько стоила массовка.Это было очень-очень много, как мне тогда казалось. Двадцать один советский рубль.
Андрея Тарковского я увидел в мосфильмовском переходе между павильонами. В длиннющем, неказистом коридоре, выкрашенном невзрачной охрой. Он стоял и смотрел в никуда. Там из окна просто некуда было смотреть. А он стоял и смотрел. Величайший режиссер.
Я хотел с ним поздороваться и, даже, приготовился что-то сказать о его удивительных фильмах, которые всматривались в человека и негромко спрашивали: а душа-то тебе зачем? Но подойдя ближе…
У него было абсолютно безжизненное лицо. Мертвый взгляд. Неподвижные руки. Черные грубые волосы пронизывала редкая седина. Это была оболочка, без человека.
Увиденный Тарковский никак не состыковывался с тем величавым образом, который жил в моем представлении. Тогда я подумал, что это и есть та отрешенность художника от мира, из которой и рождается великое кино. Никакого другого объяснения увиденному у меня не было.
И только недавно прочитал его дневниковые записи, относящиеся именно к тому периоду времени. Он уже снял фильмы «Иваново детство», «Андрей Рублев», «Солярис», «Зеркало», «Сталкер». У него уже было полтора десятка престижных наград различных кинофестивалей. А у меня был 21 советский рубль…
Вот эта запись из его дневника: