Декабрист Дмитрий Завалишин

Предисловие редактора «Сибирики»

 Эта ситуация для меня стала непредсказуемым открытием. Я долго искал «Записки декабриста» Дмитрия Завалишина. И не мог найти. Затем, занявшись вплотную декабристской темой, стал бывать в музеях, встречаться со специалистами… Думал, что теперь-то не будет никаких проблем познакомиться с редким изданием. А знакомство с ним необходимо, чтобы иметь всесторонний взгляд на важнейшее явление в российской истории. Не тут-то было.

Даже в библиотеке мемориального комплекса декабристов в Иркутске развели руками. «Не может быть такого, -- сказал я, -- чтобы у вас его не было. Для ученых это ведь важнейший документ, -- но мне показали книжные карточки… Нужная книга отсутствовала.

Я уже знал отношение большинства декабристоведов к этому человеку. Но, чтобы было подобное игнорирование и замалчивание – представить не мог.

Мне не раз говорили, что Дмитрий Завалишин в общем-то не должен даже числиться среди так называемых «первенцев свободы». Потому что он не был на Сенатской площади в день восстания. Отдыхал в это время в своем имении.

Еще одно возражение: Завалишин постоянно общался с декабристами, «разделял их идеи», но в тайном обществе официально не состоял и вообще его воспоминания не объективны и давно подвергаются сомнению многими исследователями. Последний аргумент и является базовым для игнорирования очень многими специалистами «Записок декабриста»

Только Дмитрий Завалишин в своих воспоминаниях сам честно написал, что он не был членом Северного общества. Но знал и видел многое из того, что никак не укладывалось в героические образы декабристов, которых еще при жизни стали превращать в романтических «рыцарей из стали». Его описания единомышленников, добавляли больше презрения к этим возмутителям, чем гордости. Поэтому и со стороны последних, и со стороны восторгавшимся ими, Завалишин представал "исказителем действительности", "клеветником".

Конечно, можно возмущаться его оценками. Но, гораздо труднее опровергать очень многие его выводы и нелицеприятные характеристики…

Вот, например, оценка главного предводителя: «Пестель допустил арестовать себя самым постыдным об­разом; и бездействие его в решительную минуту тем неизвинительнее, что он был предуведомлен сыном Витгенш­тейна, что Чернышев приехал именно за тем, чтоб начать аресты»

Или вот это: «Что же касается до Черниговского полка, то главным виновником неудачи восстания его был командир Ахтырского полка, Артамон Муравьев, человек очень энергич­ный на словах, но на деле всегда оказывавшийся ничтож­ным. Он со своим полком должен был идти на прикрытие артиллерии… Но когда артиллерийский офицер Андриевич при­вез ему о том приказание, то он отговаривался тем, что «жена его теперь в ванне»…

А вот деталь-пояснение, как «отбывали срок» в Петровском остроге государственные преступники-декабристы: «Надобно сказать, что потребность провизии развилась до больших размеров вслед­ствие несоразмерного количества прислуги, которую дер­жали как в каземате, так и в домах некоторых женатых. У Трубецкого и Волконского было человек по 25; в каземате более сорока. Кроме сторожей и личной прислуги у мно­гих, и у каземата были свои повара, хлебники, квасники, огородники, банщики, свинопасы…»

 Завалишин, в воспоминаниях, рассказывая о действиях и помыслах декабристов, занимает позицию, как бы "над схваткой". Будто он не был их единомыщленником. У него нет отвественности за происшедшее. Впрочем, это его типичное качество. Он постоянно ругал других, принижал полезность чьих-то действий, и только о собственной персоне всегда был невероятно высокого мнения.

Когда у него наступил читинский ссыльный период, то, будучи подневольным, он, угождая начальству, вскоре стал пользоваться значительными снисхождениями, и так активизировал свою деятельность, с его же слов, что снискал самые восторженные отзывы ото всех. Без всякой скромности об этом Завалишин пишет так: «Громкая известность, приобретенная мною в каземате, и доверие, утвердившееся образом действий моих в Чите, а также посещение меня всеми значительными проезжими были причиною, что не было ни в какой отрасли управле­ния никакого важного и затруднительного дела, чтобы не обращались ко мне за советом и содействием. С легкостью приводит чьи-то слова: «все проезжающие в Чите считают своею обязанностью являться ко мне на поклоне­ние, как Магомету в Мекке и Медине»

Но, в  воспоминаниях свидетелей его сибирской деятельности такой комплиментарности нет и в помине. А некоторые «товарищи» по ссылке обвиняли Дмитрия Завалишина не только в неуживчивости, но и в таком грехе, как фискальство. Ситуация обернулась так, что в Чите на него самого начали писать доносы и жалобы местные чиновники и священнослужители.

В конце концов на Завалишина ополчилось и высшее, теперь уже, по его словам:  «враждебное начальство» А он все пытался бороться за справедливость, защищать сирых, учить других правильному хозяйствованию. Он старался во все вникать и принимать во всем участие, но меры не знал. И при этом постоянно писал в вышестоящие инстанции письма по улучшению дел на местах, учил всех, как надо жить. Был убежден,   "что если Муравьев и войдет в исто­рию, то отнюдь уже не с теми знаками отличия, с какими он красуется в адрес-календаре, а с теми клеймами, кото­рые я наложил на него". Впоследствии время распорядилось оставить в истории Николая Муравьёва-Амурского, как одного из самых достойных российских генерал-губернаторов, который сделал все, чтобы мы не потеряли Сибирь для будущих поколений.

Завалишин был уверен, что все знает лучше других и при этом мелочно смаковал любую похвалу в свой адрес. Например, всеръез описывает, как дал наставление статскому советнику и ревизору по фамилии Тиле, а тот в ответ: «Мы были слепые и ходили во тьме. Вы открыли нам глаза и только при свете ваших идей мы можем видеть, в чем дело…» Тщеславие его и гордыня приобрели в Сибири гипертрофированные формы.

В конце концов он стал первым в истории человеком, которого, сначала сослали в Сибирь, как преступника по первому разряду, а затем выслали обратно в Европу (российскую), причем, под строгий полицейский надзор. 

Сам Завалишин недоумевал по поводу такого решения и преподносил его для потомков в смягченной форме: «…предписано было высочайшим повелением вы­ехать мне в Россию, в Казань, так как пребывание мое в Восточной Сибири оказывается вредным, парализуя все действия даже высшего начальства, как оно приносит о том жалобу».

Несмотря на всю противоречивость натуры Завалишина, исследователям пора сжалиться над ним. Признать его настоящим декабристом во всех смыслах. Срок в двадцать лет каторги у него был реальным. За что? За мысли в голове и неудержимый язык…   Примечательно, что впервые эти воспоминания были опубликованы в 1904 году в Германии. А затем, когда Россию всколыхнули первые революционные потрясения, появилась возможность (в 1906 году) познакомить с «Записками…» и отечественного читателя. Но советское декабристоведение неудобную книгу никогда не переиздавало и делало вид, что ее не существует. Так неудобный  декабрист Дмитрий Завалишин был предан забвению… 

Кстати, предлагаемые вам его воспоминания (в сокращении) это – первая публикация в интернете. А представляет ли эта документалистика ценность -- судить вам.                                                                           

                                                                    Олег Нехаев