Больше века назад на берегу реки Томь дородный и «богатый мужик Петр Петрович» объяснял худощавому путешественнику «из России»:

— Народ здесь в Сибири темный, бесталанный. Сам он ничего не умеет. Только землю пашет да вольных возит…

Позднее, посочувствовав тяжкой доле местных крестьян, путешественник, напишет в своих путевых заметках: «Спрос на художество здесь большой, но Бог не дает художников». И подпись — А.П. Чехов.

По поводу другого его высказывания: «Женщина здесь так же скучна, как сибирская природа» — местные газеты будут во всю спорить и даже ругаться. А по поводу сибирской бесталанности — робко промолчат, хотя к тому времени в столице уже был обласкан мэтрами красноярский живописец Суриков, вовсю славились колыванские камнерезы… Но, по правде говоря, это были те исключения, которые в конечном итоге подтверждали грустное правило.

СЛЕД В ПАМЯТИ

Сибирь никогда не давала повода называть себя «лапотной». Жизнь здесь была хотя и посуровей, чем в европейской России, но зажиточней. Судьба почти полностью уберегла «край за Уралом» от помещиков и крепостного гнета. За заветной волюшкой бежали сюда десятки тысяч крестьян. И по логике как раз Сибирь, и должна была стать настоящим раздольем для самобытных художников.

Только вот он, список российских центров, прославившихся художественными промыслами: Палех, Жостово, Гжель, Хохлома, Дымково, Каргополь, Хотьково, Павловский Посад, Федоскино… К сибирской географии эти места не имеют никакого отношения. Такой парадокс свободы творчества.

Народные промыслы в Сибири долгое время развивались лишь в угоду примитивной утилитарности. Спрос «на красоту» был. Но он, еще три века назад, начал удовлетворяться заморскими безделушками из соседнего Китая. Везли их вместе с чайными обозами. И именно Востоку мы обязаны появлением массовой моды на «мещанских слоников». Подобные финтифлюшки надолго стали главными украшениями массивных комодов.

Вспомнилось, как во время посещения строящейся Саяно-Шушенской ГЭС поселили меня в Черемушках. Заглянул в местный магазин и оторопел. В отделе сувениров — чудесное великолепие: семеновская матрешка, золото хохломы, богородицкая резьба… Только продавцы сразу пожаловались: иностранцев, для которых доставили весь этот «расклад», приезжает мало, нашим же только штампованный хрусталь подавай. В общем – одни убытки от такой торговли.

Утверждение, что от российской самобытности нас начали активно отлучать только в советские времена, — глубокое заблуждение. Еще задолго до этой поспешной эпопеи стирания граней между городом и деревней, Петр Первый с такими же перегибами сближал нас с Западом. Во имя «прогрессу» запрещали носить не только старые «платья» и бороды, но и употреблять в быту многие исконно русские вещи. Например, предписывалось использовать по всей империи только немецкие седла. Ослушавшиеся могли лишиться головы. Отсюда и возникла психология отношения к своим деревенским промыслам, как к постыдным пережиткам. Даже когда на крупнейших заграничных выставках поделки наших мастеров получали главные призы — широкой огласке эти достижения у нас не предавались. Поэтому иностранцы, увидев нашу гжель или хохлому, восторгались ее красотой больше, чем мы сами.

В последнее время неожиданно для себя стал примечать разительные перемены в этой сфере. Уже не только в крупных сибирских городах, но и в глубинке творения народных мастеров-земляков стали обретать престижность. Даже в деревенских избах вместо штампованных орлов и оленей стали появляться рукодельные туесочки, берестяные шкатулки и глиняные фигурки. Загляните в сувенирные магазины или художественные салоны – выбор огромный. На изделия местных мастеров спрос пошел. Вроде бы и простенький факт, но только со времен покорения Сибири Ермаком такое происходит впервые. Без стыда начинаем гордиться своим, истинно самобытным и неповторимым.

Недавно был проездом в таежном поселке Молчаново, что на Оби. Там в придорожном кафе организована постоянная выставка-продажа изделий местных мастеров. Пока приглядывался к одной из кедровых братин, мне подсказали, что делает их дед из дремучей нарымской деревни. Деревня, может, и дремучая, но тамошний мастер великолепно научился свои чаши солнечным светом пропитывать. Через это он хорошую прибавку к пенсии имеет. А сельское кафе – дополнительных посетителей.

Не так давно была у меня еще одна удивительная встреча. В староверческом поселке Бурный. Там бородач Илларион Баянов кадушки мастерит для засолки и прочих надобностей. Гарантию дает на сто лет. Вот только покупателей поблизости нет. Безлюдные места вокруг. Кроме реки - ни одной дороги. До Красноярска – семь сотен верст. Кто сюда поедет?! Тем более что перевоз обходится в десять раз дороже самой покупки. Оказалось – приезжают. И не в прочности приобретаемой кадушки здесь дело. А в ее красоте и исключительности. Причем, как только начался спрос на такие вещи, мастер сам для себя планку совершенства еще выше поднял. Не хочет, даже в заочном соревновании, уступить другим умельцам. Марку держит. Особый кедр для дощечек в тайге выискивает, а потом на длительную просушку его оставляет. С таким подходом знаменитые мастера скрипки делают, а он – чудо-шайки и ажурные лукошки.

А прошедшим летом с оказией попал на Чуну, в еще более отрезанную от мира деревню Прилуки. Здесь почти каждый мастеровой. И, не смотря на греховную гордыню, староверы сразу похвалились: у нас Карп-то получше бочки делает. Покрасивей, чем Илларион.

Туески пошел смотреть в дом на околице. Вышел огнебородый Борис в праздничной синей рубахе и развел руками: «Нечего показывать. Все, что за зиму сделал, – вертолетчики забрали».

Вспомнилась история про Валентину Петровну Баранову из сибирского Зеленогорска. Ее удивительно самобытная игрушка – своеобразное откровение. Пришлось самому увидеть многих известных гостей, стоявших завороженными перед ее творениями. Уж их-то, казалось, ничем не удивишь. А, тем не менее, при виде барановской игрушки, они сразу превращались как бы в других людей. Враз спадала с них вся великосветская мишура. Помню, как Тамара Глоба, заглянувшая в мастерскую «на пять минут», задержалась на час. А в конце даже обмолвилась, что от барановской игрушки хорошая энергетика исходит. Доброе тепло в этих глиняных фигурках живет.

А певец и композитор Игорь Корнелюк, когда ему преподнесли керамические фигурки, сразу стал как ребенок. Искренне радовался подарку. Сказав, что из всего увиденного в Зеленогорске этот момент был для него самым запомнившимся. Странность была в том, что ему, как и другим гостям, представляли пупом земли местный «ядерный завод», а оказалось, что маленький глиняный «коник» может оставить в памяти гораздо больший след.